Мальчик-который-покорил-время (ver2) - Страница 55

Нарцисса порозовела и сглотнула, спросив коротко:

– Почему?

– М?

– Почему ты мне предлагаешь помощь?

– Тебе честно ответить, или культурно?

– И то и другое.

– Тогда так – вы мне симпатичны, леди Нарцисса. А я – человек эксцентричный и поступаю так, как хочу. По крайней мере, тогда, когда это не касается каких-то важных для меня дел.

Нарциссу можно было выносить. Она раскраснелась совсем как школьница, поэтому у меня аж новый приступ случился. Я отошёл от неё и отвернулся, старательно подавляя как некстати нахлынувшее воображение и пошлые мыслишки. Однако, гроза миновала. Леди, стоило мне отвернуться, перевела дыхание и приложив руки к щекам, сказала:

– Гарри, не говори таких вещей! Я старше тебя!

– Вообще-то я не в этом смысле, – я подмигнул, заставив её залиться краской, – впрочем, и в этом тоже. Лучше скажи, как Люциус отреагировал на мои шалости в Хогвартсе? Я там от скуки развлекаюсь тем, что издеваюсь над Дамблдором и школьными правилами.

* * *

Разговор Гарри с Нарциссой вышел очень эмоциональным. Гарри то и дело откатывал время, чтобы исправить мелкие недочёты и неосторожно сказанные фразы, поэтому Нарциссе казалось, что Гарри – эталон острослова, который никогда не тупит, говорит коротко и так ёмко, что нужно ещё денёк думать над всем, что он сказал, чтобы понять смысл всего разговора. Однако, сейчас, Гарри окучивал Нарциссу, параллельно стараясь потушить её лёгкое помешательство на нём. Однако, получалось с точностью до наоборот – только сам запутался в себе. Нарцисса была ему симпатична, чего греха таить, однако, Гарри просто не понимал, как первокурсник, пусть в душе и разменявший уже третий или четвёртый десяток лет, может наладить отношения с тридцатилетней Леди. Нарцисса в разговоре открылась перед Гарри во всей своей красе. Что можно сказать про неё? С самого детства она была красивой девочкой, надежда рода на то, чтобы породниться с кем-то очень перспективным. Замкнута, в отличие от своих сестёр – не бунтарка, по крайней мере, внешне. Немного наивная, потому что несмотря на своё воспитание, до сих пор оставалась тепличным цветком, девушкой, о которой заботились. Как певчая птичка в золотой клетке – в хорошем месте, красивая, но привязана к месту и лишена свободы воли. Как и обе её сестрицы, правда, в отличие от них, она не возмущалась. Этого Блэки уже не пережили бы.

Нарцисса, однако, оставалась очень умной и свободолюбивой девушкой, воспринимающей своего мужа как некую обязанность, а не семью. Глубокие умствования и моральные терзания ей были чужды, хотя учась в Хогвартсе она влюблялась в одного паренька, но быстро поняла, что без одобрения семьи у неё нет даже малейших шансов. Поэтому… замкнулась в себе. Да и времени прошло немного. Гарри уж точно понимал, что прошедшие с момента свадьбы годы пролетели как одно мгновение. Двенадцать лет – мелочь. Мгновение, пролетающее быстрее, чем успеваешь сказать «Ап».

Поэтому разговор начинался за здравие, а закончился тем, что Нарцисса ревела в жилетку Гарри, срывая копившуюся злость на судьбу, Малфоев, семью, и вообще, долю женскую. Гарри, задавая уточняющие вопросы, поглаживал нарциссу по платиновым волосам и предоставлял жилетку без лишних вопросов. Нарцисса, впрочем, только больше распалялась, а Гарри, давая девушке выпустить пар, гладил её по волосам и успокаивал. Закончилось, закономерно, часа в три утра, когда Нарцисса устала бубнить и заснула прямо на диване, устроившись на коленках у Поттера, который счёл свой долг выполненным и перенёс леди в кровать.

17. Из жизни сётаконщиц

Дамблдор едва не плакал от умиления и восторга! Он спешно оделся в костюм и рассмотрел себя в зеркало – и радости его не было предела. Это было восхитительно! Гарри, на взгляд директора, очень тонко чувствовал грань между эпатажем и безвкусицей. Когда в кабинет поскреблась Минерва, Дамблдор только распахнул дверь. Заспанная МакГонагалл вручила директору подарок, и только потом увидела, в чём он одет. У МакГонагалл дыхание спёрло. На директоре была странная одежда – красное хаори, расшитое узорами в виде золотых львов и европейским орнаментом по краям, под ним – кимоно, или как он там называется, более строгое и тёмно-багровое, плюс арабские туфли, которым место в музее или спектакле – с закрученными носами, на которых позвякивали колокольчики. Такая красота не могла его умилить. И что более важно – это не выглядело слишком вычурно, хотя и очень аляповато. Пока МакГонагалл собирала мозги в кучку, Дамблдор, настроение которого с утра было прекрасным, пошёл за чаем. С дольками.

* * *

– Миончик, к тебе приехали! – крик разнёсся по дому Грейнджеров. Немолодой мужчина, весьма интилигентной наружности, слушал, как по деревянным ступеням его дома шумно ступает Гермиона. Девочка с утра была в пижаме, время – ещё только восемь утра. Гермиона подбежала к отцу и удивлённо посмотрела на курьера, что стоял около входа. С улицы дыхнуло холодом, отчего мурашки пробежали по её коже. Курьер посмотрел на девочку с недоумением:

– Мисс… – мужчина посмотрел на свои бумаги, – Гермиона Джин Грейнджер?

– Да, – Гермиона ничего не понимала.

– Вам посылки. Подарки, наверное.

– Оу, – Гермиона немного сконфуженно посмотрела на отца.

Курьер протянул ей планшетку с ручкой и попросил расписаться, а сам выглянул назад и зычно крикнул «Заносите».

В дом через минуту зашли двое грузчиков, принесли большие коробки, обвязанные ало-золотыми ленточками. На лице Гермионы отразилось нетерпение поскорее открыть, но курьер ухмыльнулся: